III Тяжесть Французской короны .
1. Коронация и женитьба Генриха на Луизе де Водемон.
Что увидел Генрих во Франции, вернувшись туда ее королем? После кровавой резни всеобщее отношение к монархии стало совершенно иным. Все правление Генриха III и Генриха IV до 1598 года было окрашено переменчивыми настроениями их подданных. В одно мгновение исчезло почти мистическое почитание и уважение, которыми была окружена монархия. Отныне порвалась связь между служением Господу и подчинением трону. Теперь для гугенотов лилия- эмблема французской монархии- опозорена и обесчещена. Король превратился в тирана и монстра. Заставить его исчезнуть и поднять против него современных Армодиев и Брутов- долг каждого. Более умеренные, но более опасные, протестанты теоретики решили, что настал момент, когда надо по очереди рассмотреть права народов и королей. Монархия перестала быть неприкосновенной. Осаждаемый со всех сторон адвокатами Реформации, король не мог чувствовать себя спокойно даже у себя, в лагере Римской ортодоксии, временной главой которой он был. Конечно, еще не ставился под вопрос сам институт королевской власти. Принципы остаются прежними. На какое-то время дискредитирован сам король. Уже сильно поврежденная защитная вуаль королей была окончательно разорвана в правление Генриха III. 24 августа, будучи в некотором роде импровизацией, своей неудачей спровоцировало появление третьей партии. Протестанты не рассеялись, потеряв своих руководителей. Настроенные сражаться как никогда, гугеноты не имели никакого доверия к королевскому слову. Гражданская война стала неизбежна. С 1573 года не осталось сомнений, что отныне во Франции будут сосуществовать две религии, но даже самая сильная не сможет уничтожить слабейшую. Единственным нерешенным вопросом оставалась альтернатива, будут ли они продолжать борьбу до полного обессиливания обеих сторон или в неопределенном будущем все решится мирным путем переговоров. Появилась новая школа из тех людей, которые до 1572 года стремились разделить государственные и религиозные вопросы. Их стали называть «политиками». Прошло немного времени после Варфоломеевской ночи, и самая умеренная католическая фракция присоединилась к гугенотам вместе со своим главой, Генрихом Монморанси-Данвилем, маршалом Франции, правителем Лангедока, влияние которого приравнивалось к могуществу вице-короля. Высший судья, король, не мог заставить замолчать мятежные группировки, не мог вырвать у них из рук оружие и вынудить принять королевский мир. Что можно было сделать с партией «политиков», состоящей из гугенотов и католиков, которая возглавлялась собственным братом короля, герцогом Алансонским? В течение 10ти лет, с 1574 по 1584 год, Генрих III, превыше всего ставивший заботу о сохранении неприкосновенности своей власти монарха, был зажат между двух огней : между «политиками», союзниками гугенотов, и ультрареакционными католиками. Нет ничего удивительного в том, что подвергаемый нападкам обеих сторон, раздираемый на кусочки в их памфлетах, пасквилях , речах и т.д, он оказался погребен под горой лжи, измышлений и наветов, так что авторы, изучавшие и изучающие эту эпоху, почти всегда принимали за чистую монету все рассказы и сказки его врагов. Итак, в тот день, когда Генрих прибыл в Париж, перед ним открылась долгая дорога страданий. Может быть, он сознавал тяжесть своего пути и поэтому выбрал своим девизом manet ultima caelo ( последняя корона на небесах). Тем самым он подразумевал, что надеется на третью корону, которая его ждет лишь на небе, и он сможет надеть ее только после того, как до конца пронесет свой королевский крест. Став королем Франции, Генрих окружил себя небольшой группой людей, испытанными друзьями, преданными ему одному. Как уже было замечено выше, король обладал прекрасным вкусом и изысканным шармом.Главной мишенью нападок его врагов была любовь Генриха к пышным одеждам и особенно ,любовь к серьгам. Разумеется, враги короля не могли не возмущаться его чрезмерной элегантностью. Однако не он один носил серьги и прочие украшения. Антуан де Бурбон, отец Генриха IV , и сам Карл IX тоже носили серьги. Маршал Филипп Стрози носил в ухе жемчужину. Роббер де ля Марк, из дома герцогов Буйон, вообще имел обыкновение покрывать себя драгоценностями. Франсуа де Карнавале без всяких колебаний надевал жемчужное колье. Король лишь следовал моде времен Франциска I. Он отойдет от нее только в конце своей жизни.
В интересах государства было необходимо принять корону и благословление в сердце храма Богоматери в Реймсе и жениться, чтобы с появлением дофина обеспечить продолжение королевского дома и преемственность власти. Необходимость жениться после смерти Марии Клевской была тяжким бременем, Генрих испытывал к этому отвращение, но остаться холостяком означало подстегнуть рвение Франсуа Алансонского и ввергнуть будущее государства в пучину неизвестности. Молодой король опасался перспективы попасть под каблук жены, а потому выбрал себе в жены скромную добродетельную девушку Луизу де Водемон, чей образ остался у него в душе со времен его путешествия в Польшу. У нее не было ни приданого, ни претензий, так как она родилась в младшей ветви всего лишь герцогского дома. Привыкшая жить под пятой мачехи, Луиза де Водемон могла стать нужной Генриху женой. Она будет предана королю и оставит его свободным. Доверенное лицо короля, Шеверни, так описывает в «Мемуарах» чувства Генриха : «Со слов короля я понял, что он хочет выбрать женщину своей национальности, красивую и приятную. Она нужна ему, чтобы любить ее и иметь детей.» Удивленная выбором сына, Екатерина решила, что будет лучше не спорить, а даже показать благоприятные стороны такого брака. С юношеской торопливостью король направил в Нанси Шеверни и дю Гаста, чтобы сделать официальное предложение от своего имени. Когда они предстали перед графом Николя де Водемон, Луиза даже не подозревала об ожидавшей ее судьбе. Она родилась от первого брака своего отца, и ее мачеха Екатерина Д Омаль никогда не говорила о ней, будто она была рабыней. Увидев зимним утром, как в ее комнату вошел этот дракон женского рода, для которого она не существовала, и сделал ей три реверанса, согласно обычаю, будто она уже была королевой, она решила, что мачеха издевается над ней. Но после того , как вошел ее отец и подтвердил, что именно ее выбрал король в жены, Луиза наконец признала реальность своей казавшейся ей несбыточной мечты. С этой минуты и до конца жизни Генрих III был для нее объектом безграничного обожания и поклонения.
Через день после торжественного вступления Генриха в Реймс, в воскресенье 13 февраля, прошла изнурительная церемония коронации. С того момента, как два кардинала- помощника и кардинал де Гиз пришли за королем, и тем мгновением, когда они проводили его в архиепископство, прошло более пяти часов. Любитель роскоши и пышных одежд, Генрих сделал себе великолепный наряд. Во время невыносимо долгой службы он семь раз менял костюм, трижды принес клятву, поднял, затем опустил шпагу, десять раз вставал на колени и вновь поднимался, произнося разные молитвы, не имея возможности отдохнуть и поесть, так как в день коронации король должен голодать. Когда кардинал де Гиз возложил ему на голову корону, Генрих почувствовал приступ слабости. Корона соскользнула и чуть не упала, а самого короля сопровождающие вынуждены были поддержать, чтобы он не потерял сознание. Генрих довольно громко сказал, что корона тяжелая и делает ему больно. Это было истолковано как дурное предзнаменование.
Утром 15 февраля Генрих потратил огромные суммы, чтобы сделать из своей невесты блистательную жену. Он следил за подготовкой ее наряда, постоянно оставаясь недовольным тем, что приготовили для нее портные и ювелиры, так как стремился к чему-то идеальному. Луиза с безграничным терпением исполняла все его желания, большинство из которых было просто капризами ее венценосного супруга. Генрих даже причесывал ее сам.
21 февраля Генрих покинул Реймс и 27го числа вошел в свою столицу после почти годичного отсутствия. Необходимость найти деньги для функционирования государства, восстановление мира с гугенотами и «недовольными» католиками, интриги двора, поведение Франсуа Алансонского – все это легло на плечи теперь уже облеченного всей полнотой власти короля.

2) Начало царствования
Самым значительным затруднением было отсутствие денег. В марте 1575 года пошел слух, что «королю не на что есть и он живет долгами». Начиная с первых гражданских войн, доходы короны были затребованы на несколько лет вперед. Как и все соседние страны, Франция испытывала последствия большого притока золота из Америки. Золото обесценилось, и в конце века началась инфляция. Увеличение средств оплаты и снижение производства из-за гражданских войн вызвало скачок цен, так как нарушилось равновесие между спросом и предложением. Это была эпоха, когда повышение цен сказалось на кошельках всех без исключения- и малых и больших. Такое экономическое положение парализовывало деятельность короля. Как содержать армии, платить гвардейцам и полиции за порядок в Париже, как вознаграждать знать за лояльность? Кроме того, надо было обеспечивать жизнь двора, роскошь праздников и спектаклей. Было бы неосторожным пренебрегать Парижем. Но если почти постоянное пребывание Генриха в столице в отличие от его предшественников, шло ей на пользу, то парижане платили ему все более заметной неблагодарностью. Взволнованное денежными затруднениями короля, общественное мнение отказалось принять всерьез его благочестие. Во время поста 1575 года король ежедневно посещал по очереди все церкви и храмы Парижа, слушал мессу и молился. Но это не умалило холодность к нему народа, который предпочел бы увидеть вместо короля- монаха короля –воина. В скором времени большинство французов отдаст предпочтение не философствующему, миролюбивому и благочестивому принцу, а Генриху де Гизу, который станет их любимцем и идолом.
В то же время Генрих не забывал и о развлечениях. Он дал в Лувре множество балов и праздненств, тогда как Екатерина Медичи отказалась присутствовать на них и осталась в своих апартаментах. Двору Валуа было свойственно чередование траура и трагедии с радостью и праздником, проходящим в атмосфере любовного соперничества, любимого времяпровождения знатных дам и сеньоров. Молодой король обновлял и молодил двор. Очень скоро там сформировалось два лагеря, с большим удовольствием сражавшихся друг с другом. Рядом с герцогом Алансонским держался Бюсси Д Амбуаз. Другому фавориту королевского брата, Симье, одному из самых элегантных сердцеедов, удавалось очаровывать королеву Англии Елизавету все то время, пока она обменивалась любезностями со своим «лягушонком»
В лагере короля были дворяне, по характеру не уступающие сторонникам Монсеньора : мужественный Виллекье, дю Гаст, известный своей заносчивостью и склонностью к насмешкам, Келюс, блистающий красотой Адониса и заслуживающий звания весеннего цветка, Сен-Мегрен, ухаживающий за женой молодого герцога де Гиза и умерший от руки подосланных к нему убийц ; Можирон, Д Эпернон, и, наконец, Д Арк, из которого король сделает герцога Жуайеза и своего названого брата, женив на сестре королевы. В такой зачастую наэлектризованной атмосфере ,дуэли были частым явлением. Но если любовная и одновременно военная хроника занимала жизнь двора, то теперь Генрих III вновь почувствовал горький вкус государственных дел. Снова начались переговоры с гугенотами .Король заявил, что вернулся из Польши , желая открыть объятия для всех подданных без исключения, не делая различий в вероисповедании, и если бы они сразу выказали ему свое повиновение, то можно было бы избежать всех бедствий. На какой-то момент король поверил в возможность заключения мира, но когда протестантские депутаты предоставили ему на рассмотрение свои статьи, они сильно разочаровали его. Гугеноты требовали полной свободы богослужений по всему государству, половину мест в палате Парламентов, места безопасности, освобождения находящихся в заточении маршалов, реабилитации жертв ночи Святого Варфоломея и наказания убийц. По существу, реформаты требовали от короля полной капитуляции. После примерно часового рассмотрения требований реформатов, король приказал вновь позвать их и обратился к их представителю: «Ваши статьи кажутся мне довольно странными, а я удивляюсь, как Вы посмели предложить их мне. Они совершенно не отвечают сказанным Вами словам и заставляют меня думать, что Вы совершенно не стремитесь к миру» Разногласия не помешали продолжить дальнейшее обсуждение, но оно лишь выявило радикальную оппозицию сторон. В конце концов ,обсуждение вопроса было отложено на осень.
Другой занозой, отравлявшей жизнь и правление Генриха Валуа, был его брат Франсуа Алансонский. Он не желал довольствоваться своим нынешним положением. Впоследствии Генрих искренне презирал его за трусость , моральное и физическое уродство, а так же чрезмерные амбиции, называя его в письмах «эта образина». Надо сказать, что герцог Алансонский портил своему брату кровь с завидным рвением. Противники короля при случае легко манипулировали лишенным политической дальновидностью герцогом в своих собственных целях. Так, в разгар религиозных споров, Франсуа бежал из дворца и провинцию в сопровождении Бюсси, а так же Генриха Наваррского. Королевство стояло на пороге новой гражданской войны, однако Екатерине Медичи удалось вырвать у гугенотов мир, правда на совершенно беспрецедентных для короля условиях. Геруог Алансонский получил титул герцога Анжуйского, а так же собственную гвардию. Генрих долго корил свою мать за совершение столь серьезной политической ошибки и даже не хотел видеть ее два месяца. Этот позорный мир получил название «мира Монсеньора». Генрих тяжело пережил такое унижение и впоследствии достойно отомстил своим противникам.
Так как король постоянно был вынужден идти от уступки к уступке, католики пришли к выводу, что им остается самим защищать свою веру и составить фракцию, способную заменить беспомощное правительство. Так появилась знаменитая антигугенотская католическая Лига , организованная де Гизами. Было совершенно очевидным, что Гизы воспользуются ситуацией для обвинения короля в предательстве «истинной веры» и веры Франции. Перед лицом такой опасности для своей власти, до созыва Генеральных Штатов в декабре 1576 года, Генрих III, по крайней мере вербально, противодействовал взлету Лиги. Одновременно с помощью матери он предпринял попытку примирения с братом, указывая ему на опасность, в которую ввергали страну Гизы и его союз, теперь уже бесполезный, с гугенотами. Очень скоро, чтобы обезопасить себя от Лиги, созданной де Гизом, Генрих Валуа сам встанет во главе этой организации.
3) Сессия Генеральных штатов в Блуа в 1576 году, Генрих III перед лицом оппозиции, мир Бержерака и Эдикт Пуатье.
Большинство депутатов Генеральных штатов было решительно настроены на признание одной религии во Франции- католической. Для того чтобы отстоять эту религию, путь был только один- война. Король обещал соблюдать свободу совести, но не культа, и гарантировал безопасность мирно настроенных гугенотов и сохранность их имущества. Но это обещание было ненадежно, так как имело значение только во время сессии Генеральных Штатов. Католики, отказавшиеся вступить в Лигу, которую теперь возглавлял сам Генрих, будут считаться врагами Господа, короля, родины и ассоциации и будут обречены на публичные оскорбления. Подобный шаг присоединял к лагерю короля всех мирно настроенных католиков, «политиков» и запрещал им любые уловки. В четверг 6 декабря после мессы Святого Духа в церкви Сен-Совер, король торжественно вошел в зал заседания Генеральных Штатов. Увидев Генриха III, все депутаты встали. Король сел на свой трон и знаком предложил депутатам занять свои места. Прирожденный оратор, король звучным и твердым голосом произнес речь, посвященную открытию сессии. Эта речь, умело произнесенная 25летним монархом ,имела заслуженный успех. Я не стану приводить ее здесь. Мирное настроение короля соответствовало мыслям большинства депутатов, особенно третьего сословия. Но не всех в Штатах был по душе королевский абсолютизм. Генрих не мог действовать в открытую, он более изощренными способами пытался подтолкнуть все три сословия на предложение восстановить религиозное единство в стране. Большинство депутатов, хоть и были истинными католиками, колебались , опасаясь сопротивления гугенотов и не желая новой гражданской войны. Генрих же в тайне мечтал об этом и хотел, чтобы Штаты пошли на разрыв, так как затем они были бы вынуждены голосовать за субсидии. Итак, король постарался завоевать расположение депутатов. 19 декабря знать высказалась за религиозное единство, а 22 декабря духовенство единодушно проголосовало за отмену протестантского культа. Оно предложило третьему сословию присоединиться к принятому им решению, однако внутри третьего сословия разгорелась дискуссия. В конце концов, отделение, где происходили самые жестокие споры, согласилось на восстановление религиозного единства, но с оговоркой :» самыми мягкими и святыми путями, которые только найдет Его Величество» Почти сразу же, во время заседания Совета, Генрих III выступил против эдикта мира Монсеньора (Эдикта Болье), заявив, что он подписал его только для того, чтобы вернуть брата и удалить с территории государства наемников, надеясь дать отдых королевству, но его целью является восстановить религиозное единство при первой же возможности. Таким образом он сжег за собой мосты и занял непримиримую позицию. Но тут всплыл один деликатный вопрос. Предоставят ли ему штаты средства ,необходимые для ведения войны? Говорить же о мире после заседания Генеральных Штатов значило пытаться примирить лед и пламень.
Третье сословие здраво и непредубежденно оценивало ситуацию. Буржуа понимали, что война означает новые налоги. Колебания третьего сословия поставили монарха в сложное положение, лишая его средств для проведения намеченной им политики. Однако в каком-то смысле разрыв между первыми двумя и третьим сословиями позволял власти сохранить королевский абсолютизм и нейтрализовать опасные попытки посягательства, появившиеся в день открытия сессии Штатов, согласно которым королю предлагались спутники в королевском величии.
Главной причиной уступок, на которые шел король в отношении гугенотов была острая нужда королевской казны в деньгах. Кредиторы королевства требовали выплаты более 100 миллионов ливров. Кроме того , король не имел возможности заплатить находящимся у него на службе швейцарцам. Более того, он не знал, чем обеспечивать жизнь своего собственного дома. Но как только он заговаривал о деньгах, все придумывали всевозможные уловки для отказа. Когда король припер к стенке все три сословия, они выдвинули большое количество доводов, стараясь избежать замаячивших перед ними новых налогов. Знать и духовенство указали на закон, освобождающий их от налогов. Третье сословие ссылалось на тяжелые времена и обеднение нации в настоящий момент. Большинство дворян отказывались начать кампанию на свои средства. Наконец, духовенство согласилось оплатить жалование 1000 жандармов и 4000 пехотинцев, а после новых споров- предоставить королю 450 000 ливров. Для увеличения этой суммы Генрих III предложил разрешить ему продать государственное имущество на сумму 300 000 ливров. Боден заявил, что имущество короны нерасторжимо, и король- лишь пользователь. Просьбы Генриха ни к чему не привели. Он жаловался : «Они не хотят ни помочь мне, ни дать возможности воспользоваться моим имуществом. Это слишком жестоко». Возникает закономерный вопрос, КАК после всего современники посмели обвинить в нерешительности Генриха III Валуа, обвинив короля чуть ни во всех смертных грехах, когда как именно католики провалили планы короля, решившего перейти к действиям. Об отношении этих борцов за веру, уже ставших сторонниками де Гиза, свидетельствует отказ Парижа вооружить в рамках Лиги по просьбе вороля 2000 всадников и 5000 пехотинцев. Штаты отказали королю в помощи деньгами и оружием, и король с матерью вынуждены были действовать, располагая прежними слабыми источниками. Тем не менее с их возможностями они достигли блестящих результатов, которые стали бы решающими, если бы Штаты пошли на нужные жертвы. Королева- мать мастерски проникала в ряды противников и разъединяла их. Практически перестала существовать коалиция гугенотов и недовольных католиков, а интересы их руководителей очень часто не совпадали друг с другом. Екатерина добилась примирения Франсуа Анжуйского с Генрихом и герцог вновь занял свое место наследника престола. Что касается гугенотов, то они тоже были не в лучшем положении, чем король. Особенно это касалось Генриха Наваррского, который был не прочь помириться с французским королем. Тем более что Наваррский состоял в числе претендентов на престол и ему было бы по меньшей мере глупо и невыгодно ссориться с Генрихом. Путем умелых переговоров, Генрих III договорился с Наваррским и гугеноты снова заключили с католиками мир, уже полностью устраивающий французского короля. Зона исключения проведения протестансткий богослужений сильно увеличилась, протестанты потеряли половину палат, число протестантских магистратов в удерживаемой ими части палат сводилось в одной трети. Но в качестве гарантии король предоставлял гугенотам их зоны безопасности сроком на 6 лет. Генрих мог поздравить себя с подписанием нового мирного договора в Бержераке. Он назвал его «своим миром», противопоставив «миру Монсеньора». Побежденным в шестой религиозной войне оказался не только герцог Анжуйский, но так же и Лига. Католические ассоциации ничем не способствовали военным успехам, и король подписал им смертный приговор. Статья 56 го эдикта предписывала и католикам , и гугенотам воздерживаться от вступления в любые лиги и ассоциации, братства, созданные или планируемые для создания, должны были быть распущенны и аннулированы.
Поворачиваясь таким образом спиной к гугенотам и папистам, вновь признавая свободу совести и культа, король становился тем, кем всегда должен был оставаться :верховным арбитром. Более того, он осуществлял максиму Жана Бодена, согласно которой «монарх должен примирить одних своих подданных с другими и всех вместе с собой». Никогда больше за все время своего трудного правления Генрих III не будет бОльшим хозяином своей политики. Мирный договор Бержерак даст стране семь лет практически постоянного мира.