читать дальшеКлиническая больница номер четыре располагалась в весьма живописном месте. Казалось, ее построили в лесопарке. Я никогда не думала, что где-нибудь в Москве может быть столько зелени. Зеленый цвет окружал меня со всех сторон. Деревьев было столько, что листья их закрыли небо сплошным зеленым потолком. Недавно прошел дождь, так что темно-серый, почти черный асфальт, тускло поблескивал упавшими на него каплями воды. Неподалеку располагалась автобусная остановка. У меня сложилось впечатление , что к ней никогда в жизни не подходил ни один автобус- до того одиноко и не к месту смотрелась она среди таких красот природы. Может быть, ее вообще построили здесь по чистой случайности?
Территория клиники была огорожена мощной бетонной оградой светло- зеленого цвета. Железные ворота на входе были распахнуты настежь, и я без проблем проскользнула мимо охранников. К слову скачать, я почему то их подсознательно боюсь, как будто они могут уличить меня в чем-нибудь серьезном, а потому прохожу мимо очень быстро , почти бегом. От чего это- я и сама не знаю- так, еще одна моя странность.
То, что я увидела , проникнув на территорию больницы , не поддавалось описанию. У меня было ощущение, будто я попала в княжескую усадьбу. Главный корпус представлял собой огромный полукруглый особняк насыщенного, однако спокойно-пастельного желтого цвета. Особняк был украшен выгравированными прямо на нем рисунками. В глаза сразу же бросалась широкая, величественная парадная лестница. Образ дополняли две ослепительно-белые колонны. Психиатрическая больница имени Ганнушкина утопала в зелени раскинувшегося на ее территории парка. Я некоторое время стояла на месте, чуть ли ни открыв рот. Вот, оказывается, в каком шикарном месте содержат мою мать! Я тут же припомнила роман «Мастер и Маргарита» , а именно персонажа Ивана Бездомного. И мне представилась мама, сидящая в комнате с белыми стенами. Решетка на окне, а само окно распахнуто настежь, чтобы пациентка могла наслаждаться чудным пейзажем. Просто великолепно!
Я проследовала дальше; мне нужен был корпус номер три. Корпус этот так же представлял собой особняк, не такой большой, чуть проще, но не менее красивый в своей простоте. Не было и парадного входа, так что я просто взбежала по небольшой лестнице на площадку. Входная дверь была открыта- и вот тут меня ждал сюрприз.
Красивый зеленый особняк встретил меня довольно мрачной атмосферой. В такой же степени, в какой был красив внешний фасад, в такой же степени, как живописно и даже жизнерадостно смотрелась эта клиника снаружи - настолько же уныло и сумрачно было внутри. «Свечи только поставить нехватает»- подумала я, поежившись. Узкая лестница из темного камня вела наверх, а когда я поднялась на площадку- передо мной выросла высокая белая дверь с надписью «Второе отделение». Рядом, на стене, я увидела кнопку звонка и позвонила. Раздался тихий мелодичный звук. Однако это тоже был своего рода «фасад», лишь лоск, иллюзия, потому что через полминуты я услышала резкий, тяжелый звук открываемого замка. Дверь распахнулась , и передо мной предстала низенькая медсестра, в синей униформе и с волосами цвета ржавого железа.
- Мне нужно видеть п-пациентку Корнилову- негромко проговорила я, глядя в холодное лицо медсестры. Наверное в этот момент я выглядела так, как будто сама нуждаюсь в помощи психиатра- по крайней мере медсестра смотрела на меня именно с таким выражением лица.Может это потому, что я заикаюсь?
-К пациентке?- переспросила она- Идемте, я Вас провожу.
Я сделала шаг вперед и тут же споткнулась о порог. Что за неуклюжесть была в каждом моем жесте, откуда она вообще бралась?Мне сделалось очень досадно на саму себя.
Медсестра провела меня в небольшую, сплошь уставленную белыми, круглыми столиками , комнату. Стены ее были выкрашены в какой-то неприятный, болезненный грязно-желтый цвет. В комнате находилось несколько человек, примерно шестеро. Из них трое были в больничных халатах, и я поняла , что это- пациенты. Они сидели каждый за своим столиком, а рядом с каждым душевнобольным сидел человек из другого мира, мира здоровых людей. А иными словами- близкие родственники больных, пришедшие их навестить. Странно, но я не чувствовала себя принадлежащей ни к тем, ни к другим. Как будто я – это нечто среднее. Как будто я вообще со стороны и не являюсь хоть сколько нибудь причастной ко всему происходящему. Я сцепила в замок свои похолодевшие руки; я смотрела в дверной проем и ждала, когда приведут ее, мою мать.
Ее почти втолкнули в это помещение, потому как, видимо, она не сразу поняла, куда надо идти. Она как будто уменьшилась в размерах с того самого момента, когда я видела ее последний раз. Жесты ее были быстрыми, но какими –то уж слишком нервозными. И тут меня пронзило странное чувство, которое я никак не могу объяснить. Мне вдруг захотелось исчезнуть отсюда прямо сейчас, и чтобы мать меня не заметила. Чтобы она меня не увидела тут. Однако, она обернулась и ее взгляд упал прямо на меня. Именно «упал», тяжело и сильно, как нож гильотины. Я не знаю, как это лучше объяснить, но я даже не улыбалась.
Она опустилась рядом со мной на стул. Маленькая, худенькая, с короткой стрижкой. Я смотрела на нее совершенно молча, без улыбки. Я изучала ее лицо и все изменения, которые с ним произошли.
Она немного косила. Этого никогда не было раньше. Это легкое косоглазие меня испугало но не настолько сильно, чтобы я забыла о том, что рядом со мной сидит моя мать , и она, вероятно, во мне нуждается. Тем более, что она-то сидела и улыбалась и как будто была удивлена тем, что я просто сижу и молчу. Я улыбнулась в ответ. Думаю, улыбка моя была по меньшей мере растерянной, В улыбке же матери я видела радость, а в глазах- странный возбужденный блеск. Но свет, казалось, потух в этой женщине навсегда, и сейчас она олицетворяла собой полумрак, если не полную темноту. Глаза у ней были мутно-зеленого цвета. Она смотрела на меня глазами существа, которое никогда не видело света. Она напоминала мне сломанный патефон , который вроде и играет музыку, но как-то не так. Вроде она была рада меня видеть, она улыбалась, но…. Это было как то не так. Я совершенно, кажется, растерялась.
- Привет – сказала мама – Ну давай! Давай, рассказывай, как у вас там дела!
Сказано было очень нетерпеливо. Конечно, ей хотелось знать, что происходит дома и от того шло ее нетерпение, но это проявление чувств меня еще больше напугало.
- Все хорошо, мам - ровно ответила я – Все хорошо. Ты наверное уже знаешь, что я перевожусь в другой университет на заочное отделение?
Она как будто задумалась, но буквально на долю секунды.
- Да, это правильно!
На лбу у ней залегли три горизонтальные черточки.
- Ты расскажи, как у вас дела дома!
И я начала осторожно рассказывать, не сводя взгляда с ее лица. Она слушала меня с неподдельным интересом, но мрак на дне ее зрачков как будто затягивал меня в омут. Ее присутствие как будто давило на меня.
Разумеется, мой рассказ о положении дел дома несколько расходился с реальностью. Просто я знала, что маме нельзя волноваться, и любая печальная новость может ухудшить ее и без того очень шаткое положение. Мало того, любая приходящая в ее голову мысль перерождалась в навязчивую идею, и это было слишком видно. Мой рассказ плавно перетекал от одного события к другому, как вдруг она довольно резко меня прервала.
- Ты мне кофе привезла?
Глаза ее лихорадочно блестели. О, как действовал на меня этот взгляд! Некоторое время я смотрела на нее молча. Она звонила еще вчера и просила меня привезти кофе. Но даже если бы я выполнила ее просьбу – то кофе у ней неминуемо бы отобрали, потому как пациентам больницы строго-настрого запрещено употреблять вещества, хоть как то влияющие на возбудимость нервной системы. И главное, что моя мать это знала. Почему же она мне задает этот вопрос?
- Видишь ли, мамочка- мягко ответила я- Если бы я принесла тебе кофе, у тебя бы его отобрали. Вам нельзя употреблять ничего подобного.
Она ничего не ответила. Она как будто провалилась куда-то , может быть, задумалась о чем то своем? Интересно, какие мысли у ней еще остались в голове? И тут она задала мне следующий, совсем другой вопрос.
- Глаш…А эта женщина часто к вам приходит?
Взгляд у ней сделался до крайности странным, как будто умоляющим.
-Нет- соврала я. На самом деле женщина, с которой у отца уже пять лет было что то вроде романа, приходила в наш дом раза три в неделю. Вроде как она готовила нам еду, но лучше бы она этого не делала. Я ее не любила. Мой младший брат ей грубил, а сестра вообще не удостаивала ее даже словом. Я не понимала, зачем она приходит к нам в дом и как она смеет оставаться у нас ночевать. В комнате, где раньше спала наша мать. Я не понимала ее мотивов. Я не уважала ее и искренне презирала.Я еще скажу о ней на следующих страницах моего рассказа,а сейчас опишу свое отношение к ней вкратце. По мне так женщина с добрым сердцем никогда не станет уводить женатого мужчину, обремененного тремя и даже четырьмя детьми, из семьи. У моего отца был еще старший сын от первого брака – Аркадий. Ему был 21 год и с нашим отцом он не общался. Я же сама познакомилась с ним только в прошлом году, и отношения у нас сложились в высшей степени братские. Женщина с чувством собственного достоинства никогда не станет приходить в чужой дом и для чего-то выслуживаться, строя из себя эдакую добрую фею. Мне хотелось бы думать о ней лучше, но к сожалению ничего хорошего я подумать не могла. И у меня были мотивы для того, чтобы думать о ней именно так, и никак иначе. Меня очень удивлял тот факт, что она совершенно не занимается своим собственным сыном. Я не хотела ее видеть и старательно это показывала. Ее семилетнего сына, которого она приводила к нам на выходные, я тоже не хотела видеть, и даже может еще больше, чем ее саму.
- Нет- повторила я- Но если и п-приходит, ее здесь не очень то тепло принимают. Вацлав грубит … а Марина с ней на разговаривает.
Мама удовлетворенно улыбнулась, а потом вдруг тихо засмеялась. Я была рада, что мой ответ принес ей положительные эмоции. Вдруг ее внимание переключилось уже на совершенно другой объект. Она вся напряглась, как кошка перед броском, и наклонила голову набок. Она явно что-то разглядывала, но я никак не могла понять, что именно. Наконец она протянула руку и прямо таки схватила меня за безымянный палец левой руки. Ах, да…ее привлекло мое кольцо с большим темно-фиолетовым камнем. Движение, с которым она до меня дотронулась, было настолько резким, что я вздрогнула.
- А что это за камень?- спросила мама, разглядывая кольцо.
-Я…я…не п-помню.
Камень был очень крупный, из разряда полудрагоценных, глубокого, фиолетового цвета. На свету он переливался ярким, теплым блеском жизни. Еще более завораживали его ровные грани. Это кольцо мне подобрал в одном магазине продавец-консультант, и я влюбилась в это фиолетовое чудо с первого взгляда. Камень меня завораживал и даже успокаивал. Я не глядя истратила на это кольцо последние деньги и ни минуты не пожалела. Это была покупка, сделанная для сердца.
Я принялась сбивчиво рассказывать про магазин драгоценных камней, про шахматы из малахита, которые я там видела, про четки… Про то, что мне хотелось именно нефритовые, потому что мы с моей подругой, которую я называла «миледи», насмотрелись «Статского Советника» с Меньшиковым , про то , что у нас по этому фильму ролевая игра и что мы хотели именно такие четки, как у Эраста Петровича Фандорина. Мы же с Эрастом Петровичем ( то есть, я и он) были вообще похожи, главным образом потому, что оба заикались. Мама меня внимательно слушала, а потом снова перебила. Казалось, она не запоминает того, что я ей говорю.
- А зачем тебе на заочный?
Я осеклась. Некоторое время я просто тупо смотрела на нее.
-К-как зачем?- переспросила я, начиная заикаться чаще- Чтобы не ездить к-каждый день в университет.
Она, кажется, поняла, и вопрос был исчерпан. Глухо скрипнула дверь, и тут я увидела, что все посетители уже вышли, ровно как и больные. Время свиданий подошло к концу. Мама тоже поднялась с места, опять таки, как-то уж очень резво.
- Уже семь часов- с каким-то странным весельем сказала она- Мне пора.
Я встала вслед за ней и вышла в коридор. Пронаблюдала, как она зашла в какой-то совершенно другой коридор, и как за ней захлопнулись высокие белые двери. Двери, отделяющие один мир от совершенно другого. Некоторое время я просто стояла на месте и осматривала грязно-желтые стены. По бокам коридора, в котором я находилась, располагалось несколько дверей ,и на каждой из них висел тяжелый железный замок. Мне стало не по себе. Я медленно развернулась, дошла до тех самых дверей, в которые меня изначально впустили и дернула холодную железную ручку на себя. Дверь не поддалась. Коридор был совершенно пуст и только каменные стены могли наблюдать за моими тщетными попытками выбраться обратно на воздух. Мне невыносимо хотелось на улицу, однако вместо зеленых деревьев меня сейчас окружали широкие белые двери, закрытые на тяжелые железные замки. Я понимала, что надо постучать хоть в одну и позвать медсестру, чтобы она меня выпустила, но почему-то я стояла на месте. Мне вдруг стало страшно, что я могу остаться в этом холодном коридоре навсегда. Голова у меня закружилась. Я подошла к каждой из закрытых на замок дверей, по очереди, и дернула за холодную железную ручку. Ни одна не поддалась.
И вот, уже тогда, когда я готова была запаниковать, из палаты вышла медсестра-ключница . Она с таким же шумом открыла мне дверь, только это уже был шум приближающейся свободы. Выйдя из отделения номер два, я пулей вылетела на улицу и опустилась на первую попавшуюся на пути скамейку.
«Отец прав»- подумала я, чувствуя, как капли дождя падают мне на лицо- «Это настоящая тюрьма»
Когда мама еще была дома, с ней было очень сложно существовать в одной квартире. Человек, который никогда не жил с душевнобольным, это вряд ли поймет. Люди вообще никогда ничего не понимают, до тех пор, пока это не случится с ними. Я одновременно и хотела, чтобы мама вернулась- и нет. Я стыдилась своего собственного испуга. Стыдилась того, что свидания с ней действовали на меня удручающе. Потому что это действительно было стыдно. Когда она была еще дома- я часто на нее злилась. Особенно после того, как она в припадке ярости чуть не задушила меня шарфом. Я чувствовала себя виноватой за свою же злость. Мне не хотелось злиться. Потому что тоже самое может когда-нибудь случиться со всеми нами.
Самым обидным было то, что сердце у нее было совершенно здоровое, организм- сильный. Мозг работал безупречно и не давал ощутимых сбоев. В общем- она была физически очень здорова. И тут я сразу же вспомнила поговорку «В здоровом теле здоровый дух- на самом деле одно из двух».
Как это верно, господа.